joomplu:6380
joomplu:5094

МАТУШКА ИГУМЕНИЯ (Памяти монахини Вере)

Ачаирский Монастырь похороны игуменьи ВерыНа 89 году жизни в Ачаирском монастыре скончалась игуменья матушка Вера. Прихожане помнят, что она участвовала в закладке монастыря.

Ачаирский Крестовый монастырь потерял игуменью матушку Веру, которая в истории омской церкви известна как основательница храма. Матушке Вере было 88 лет.

Как вспоминают прихожане монастыря, матушка Вера пришла в церковь, когда в 50 лет потеряла своего мужа. Была келейницей владыки Феодосия, в 1988 году приняла постриг в монашество, а в 1993 году из рук патриарха Алексия II получила игуменский крест.

Кладбище Ачаирского монастыря в день похорон игуменьи ВерыМатушка Вера по воспоминаниям прихожан была неутомимой в молитвах и трудах, ее помнят как чуткую и добросердечную.

Похороны игуменьи Веры состоялись 30 декабря, в Ачаирском монастыре после Божественной литургии.

Незыблемая цитадель православия - Ачаирский Крестовый монастырь - более десяти лет охраняет южные рубежи нашего города, а, по большому счету - и России, ведь с недавних пор Омск – город приграничный. В этой женской обители встречают паломников, несут различные послушания и, конечно же, неустанно молятся насельницы под руководством своей настоятельницы игумении Веры… Ее лицо не мелькает на страницах газет и на телеэкранах, она крайне редко дает интервью журналистам и вообще практически не участвует во всех так называемых массовых акциях.
А между тем, эта женщина – одна из немногих людей в нашей области, кто несет на своих плечах ежедневный постоянный кропотливый труд по возрождению православных традиций на Омской земле, по созданию и восстановлению христианских святынь. Ее судьба неразрывно связана с Ачаирской святой обителью - духовным центром земли Прииртышья.

Наш разговор с матушкой игуменьей начался с воспоминаний о закладке первых основ нынешней обители в честь Крестных страданий Христа Спасителя.

«Годы тогда были тяжелые, - говорит матушка Вера, - и единственной отдушиной у Высокопреосвященнейшего владыки Феодосия среди множества епархиальных дел были поездки за грибами. Когда наступала грибная пора, обязательно выбирались в лес. Водителем в ту пору у владыки был наш отец Александр Горбунов, дьякон тогда еще. И вот в одну из таких грибных поездок отец Александр и повез владыку в «колонский» сад.

Я сначала даже не поняла, что значит «колонский». – «Матушка, - говорит отец Александр, - здесь 25 лет была колония строгого режима. В основном все сидели по 58-й статье – враги народа, вплоть до детей. Да, даже дети здесь были, школьники из Тары, их семеро было. Позволили что-то оскорбительное к портрету Сталина…» И тогда же отец Александр сказал, что старушки старенькие, очевидицы тех трагических времен, ему признались: как не стало здесь колонии, они украдкой, (времена были еще такие, так что украдкой молились), приходили сюда на это кровавое место и читали акафисты, пели стихиры Матери Божией. Приходили в полумраке, никто их не видел, когда солнце садилось, тогда они и приходили. Но видели всегда, что поодаль стояла Матерь Божия во всем черном, в покрове своем…

Владыка тогда, как выслушал этот рассказ, перекрестился, заплакал и говорит: «Здесь будет монастырь. Двести тысяч человек здесь зарыто, засыпано землей…»

Могилы не давали здесь рыть, запрещалось даже какую-то пометку ставить, что люди похоронены, поэтому копались большие рвы 16-метровые, 12-метровые, но они теперь уже сравнены с землей и на них боярка растет. Это заключенные украдкой бросали туда семена боярки, потому ее здесь так много.

И вот, когда уже землю нам под монастырь выделил тогдашний директор зверосовхоза Виталий Дмитриевич Мещеряков, в очередной приезд наш сюда владыка говорит, - «Выбирайте место для привратной церкви, направо, и с условием, чтобы не повредить ни единой березки, ни единого деревца». Выбрали место, свободное, где сейчас церковь Димитрия Солунского. И владыка вместе с отцом Александром стали измерять шагами. Владыка сам плачет, и шагами вымеряет и говорит: «А вы, матушка, - крестиком кладите сухие веточки, там, где мы останавливаемся, чтобы получилась форма креста».

Только размерили все, владыка говорит отцу Александру: «Благословляю, прямо с завтрашнего дня приступайте, нанимайте бульдозер, ройте под фундамент, начинаем строить»

Вот так мы и начинали, без всякой документации. А было это в 1992 году.

Когда в 1993 году приехал Патриарх, была у нас тогда одна церковь, Димитрия Солунского, и одна сторожка. Были в тот момент здесь сотрудники СибАДИ, подошли к Патриарху и говорят: «Ваше Святейшество, не входите в церковь, потому что она построена без технической документации, рухнет». Но Святейший с молитвой вошел в церковь, отслужил литию. На крыльцо вышел, а кругом народа множество, даже все березы облеплены взрослыми, и детворой, чтобы лучше видеть Патриарха и службу.

Наставили мы в сторожке деревянных каких-то столов, покрыли белыми простынями. Была родительская суббота Дмитриевская, и ребятишки из Ачаира напекли пирогов, блинов, привезли в корзинах, поставили на столы и угощали Патриарха. И Святейший до сих пор, когда я бываю с владыкой на Сергиевских торжествах в Москве и подхожу на помазание, вспоминает Ачаир: «Пирожки Ваши всегда помню», – говорит. И тогда же, в 1993 году Патриарх собственноручно надел на меня вот этот серебряный крест. А в 1998 году возвел в сан игуменьи с правом ношения золотого креста».

Больше десяти лет прошло с той поры. Монастырь практически построен. В конце июня была увенчана куполом колокольня Успенского собора. А накануне Успения на звонницу был поднят главный колокол «Благовест», самый большой, весом 3 тонны. Отливали его в Воронеже. И опять, как и 11 лет назад, самое большое волнение и ответственность перед столь важным событием легло, конечно, на плечи игуменьи. Все ли будет на должном уровне? Зазвонит ли этот «Благовест», которого все так долго ждали, и с которым связано столько молитв, трудов и надежд?..

Сегодня «Благовест» своим мощным звоном наполняет всю округу, созывая всех в монастырь, и едущие паломники из Омска начинают слышать голос главного монастырского колокола задолго до того, как покажутся на горизонте купола.

Ачаирский Крестовый монастырь притягивает в любое время года. Зимой в снежных сугробах отражается блеск храмовых куполов. Летом сердце замирает от запаха трав. Колокола заливаются в удивительной мелодии, подхватывая звуки церковного пения. И когда идешь крестным ходом, все это вместе рождает в душе удивительные чувства. И кажется, что ты уже не в этом мире, душа возвышается к небу. Ступаешь по земле и не верится, что еще несколько лет назад на этом месте, освященном страданиями и мученической кончиной тысяч людей был заброшенный пустырь. Так быстро возведена здесь обитель. Она будто из-под земли выросла и заняла свое исконное место. А сколько здесь положено трудов и молитв, чтобы это место стало таким, как сейчас.

В монастыре постоянно народ. Едут сюда из Омска, со всей области, из Казахстана, из других областей. И недавний праздник в честь святых Веры, Надежды, Любови и матери их Софии, конечно же, собрал множество паломников. И даже в свой День Ангела у матушки Веры забот и хлопот не убавилось: народу много, всех надо накормить, предусмотреть, чтобы места всем хватило.

«Мы все время строим, - продолжает свой рассказ матушка игумения. – Поставили крестильную церковь Иоанна на водах. Большой Успенский собор, в нижнем этаже – сонм всех мучеников наших, Сибирская Голгофа. Ведь по косточкам же все ходят. Столько народу здесь погибло, замучено, духовенство, интеллигенция, цвет Россиии…Весной талый снег вымывает косточки, собираем их, делаем маленькие гробики и ставим у Распятия в нижнем храме-крипте».

Как трудно представить нам сейчас Омск без Ачаирского монастыря, также трудно представить Омско-Тарскую епархию и без матушки Веры. Удивительная подвижница православия. Она – монахиня, а монашество для мирского человека – это всегда непостижимая тайна. Нечто неземное, почти мистическое. Но для того, кто из рода в род воспитывался в традициях своей веры, принятие монашества – это естественный переход от одной ступени жизни к другой. Он совершается по-разному. Одни принимают постриг по твердому убеждению всю свою жизнь посвятить служению ради Христа. Другие – тогда, когда до конца с честью пронесут крест семейной жизни. Во времена древней Руси благочестивые христиане и христианки после смерти одного из супругов, в каком бы они ни были возрасте, не представляли для себя иного пути кроме монашества.

Рассказ матушки Веры о ее судьбе для меня лично прозвучал как отголосок тех давних благословенных времен:

«Мужа я себе вымолила, - говорит матушка. – Бежала я однажды на занятия, а было это в 1941 году, и впервые увидела инвалида войны, молодого парня, который вышел из госпиталя. Он учился ходить – у него под корень не было ноги. Я живую войну тут увидела в ее страшном виде, и у меня, 16-летней девчонки, проявилось чувство материнства. Остановилась я тогда на площади Дзержинского и перекрестилась от жалости: «Господи, пошли мне в мужья инвалида войны с фронта, всю жизнь буду за ним ухаживать».

И в 1945 году мне Господь посылает инвалида, без ноги. Поженились. Он сразу поступил в институт, я заканчивала свою учебу. Прожили мы с ним 33 года очень богатой духовной жизнью. Имея троих детей, я его берегла, носила на руках как малое дитя. Вся душа моя жила с ним. Он тоже жил моей жизнью, всегда говорил: у нас единое тело и единое кровообращение, и мысли одни. Дети – рядом с нами, параллельно, а мы с тобой – одно целое. Поэтому берегли друг друга очень. Уважительно относились. И вдруг перед защитой докторской диссертации у него случился инфаркт, который приковал его к постели. Семь лет я не выходила из больницы. Вместе с дочкой, она врач, мы выхаживали его. Врачи говорили, что в их практике не было, чтобы с таким инфарктом человек прожил столько времени – половина сердца была поражена, а он – жив. В 46 лет у него случился инфаркт, в 53 года его не стало… У меня померкла вся жизнь. Я шла за ним в жизни, как за лучом света. Кандидатскую он писал, я была рядом, печатала. Докторскую писал, я была рядом. Печатала, ухаживала. Ведь он пришел с фронта весь израненный, больной. А здесь такая нагрузка психическая, без отдыха, быстро написал он диссертацию и вот инфаркт…

Он хотел, чтобы я не оставалась одна, но я сказала мужу: «Вижу себя только у тебя на могиле, сидящую во всем черном. Только монашество, и разговора об ином быть не может».

Когда мужа не стало, на дворе был 1974 год. И хотя в то время о монастырях вроде бы и думать нельзя было, меня не покидала все время мысль о монашестве.

К тому времени моя дочь, работая на скорой помощи, дважды попадала в тяжелейшие аварии и получила инвалидность. Конечно же, ей нужна была моя помощь, и потому я не выдержала, рассказала батюшке о моих намерениях. Отец Андрей покойный стал меня отчитывать: «Какая же вы мать, если бросаете детей, которые нуждаются в вас. А вы едете спасать свою душу и молиться за мужа. А здесь разве нет Бога? Разве наша церковь безбожная? Совершаются те же службы, поминается ежедневно ваш муж, и поэтому не благословляю. Пока ты не вырастишь внучек и не приведешь своих детей в церковь, чтобы они рядом стали с вами, потрудись здесь. Этот труд – достойный Бога. А бросать детей и спасать только свою душу – это Господь не благословляет».

И я осталась с детьми. Мне было 50 лет, на третий день я уже была в церкви, и больше я из церкви не вышла. Помогала. Сначала выполняла разовые поручения, а когда пришел владыка Феодосий, пригласил помочь ему, сказал, что временно. И как пришла я «временно», так вот 17 лет я и помогаю ему. На тысячелетие Крещения Руси, в 1988 году, я приняла монашество и с 1988 года делаю все, что благословляет владыка».

Эта непоколебимая твердость в вере - плод семейного воспитания и уклада, до самых глубин проникнутого духом православия. Представители рода Малыгиных (девичья фамилия м. Веры) были одними из инициаторов строительства храма в селе Новотроицком Омского района, где испокон века жили благочестивые предки матушки Веры. Будучи еще в миру, она носила имя Варвара. Ее дядя был старостой церкви. Одна из бабушек девицей ушла в монастырь в Верхотурье. Позднее там же приняли постриг три тети.

«Мы питались духом Верхотурского монастыря», - говорит матушка игумения. - Бабушка часто приезжала, ее монастырь посылал за сбором. Давали ей муку, крупы всякие, шерсть, продукты, труды, как мама моя говорила. Старались дать холсты, полотенца, скатерти. Все это посылалось в монастырь. Оттуда же бабушка привозила брошюрки. Помню, как вечером горела лампада, покрывался стол простой самотканной скатертью и лежало Евангелие и тятя нам читал и учил нас молиться.

Когда отец умер, мне было шесть лет. Дядю, старосту церкви, забрали у меня на глазах. Только за то, что не отдал от храма ключа и не отрекся от Бога. В его доме на моих глазах закрыли ставни, двери закрыли и углем написали – «враг народа». И дядю увезли. Через два месяца дошла весточка, что ему при допросе свернули голову. Остальных родственников сослали в Васис, на Кулай.

Маму оставили, потому что было 9 детей. Но у нас отобрали все, вплоть до куриц, какую-то чужую корову нам привели. Давала она 3 литра молока вечером, которое выливала мама в четверть – 3 литра надо было обязательно сдать. Марлечку мама отжимала коту. Нам ничего не оставалось. Но зато утром коровка давала нам 1 литр молока, и мама на всех его нам делила – в чай по ложке молока, или по 2 ложечки.

Росли без отца, в школе учились, и маму все спрашивали: как ей удается воспитывать таких хороших послушных детей.    

«Я их не воспитываю, - говорила она, - я им только говорю, что грех воровать, грех убивать, обманывать человека, и грех не трудиться. Вот и все».

Грех – это значит будешь наказан Богом. Страх Божий был у мамы. Она всегда говорила: «Закрывайте окна, сейчас будем молиться. Она не знала много молитв, но самые основные всегда читала, и мы вмесите с нею молились».

С матушкой Верой я познакомилась не так давно, но чем больше я общаюсь с этим человеком, тем больше уважения и искренней сердечной любви вызывает она в душе. Помню, как поначалу даже подойти боялась, лишний раз взглянуть или слово сказать. Игуменья казалась какой-то неприступной, строгой и суровой. С каждой следующей встречей это впечатление приобретало новое очертание. Да, есть в ней и строгость, и суровость, но это строгость бесконечно любящая, теплая, материнская… Я бы даже сказала евангельская. Не унижающая достоинства стоящего перед ней, кем бы он ни был. Если сердиться – она обличает не самого человека, а его грех, проступок, недостойное поведение. А сколько мудрости у матушки игуменьи!.. Образованности и природной внутренней интеллигентности, женственности. Но это не та вульгарная в представлении светского человека женственность, а настоящая – скромная, целомудренная. Таковы лишь некоторые грани этой бесконечно глубокой личности.

Она имеет колоссальный жизненный опыт, пропитанный духом молитвы и милосердия. Таков, видно промысел Божий. Он хранил и вел матушку Веру по жизни, помогая преодолевать все невзгоды личной судьбы и коллизии в истории нашей страны. Ведь только такому человеку под силу труд, который она сегодня совершает. Матушка игуменья, исполняя Божью волю, следуя патриаршему благословению и руководству митрополита Феодосия, заложила традиции монашеской жизни и по сей день продолжает хлопотать о строительстве и обустройстве монастыря.

В монастыре сегодня целое хозяйство: Гуси, куры, цесарки, индюшки, восемь коров. Здесь выращивают свою пшеницы, хлебом из которой монастырь кормит всех приходящих. Здесь все делается по совету и благословению митрополита Омского и Тарского Феодосия и работы предстоит еще очень много. Это и обустройство колокольни, в которой разместятся два храма – слева Константина и Елены, справа – Кирилла и Мефодия. И возведение Николаевской церкви, и строительство странноприимного дома.

Сегодня Ачаирский монастырь живет на пожертвования. По возможности помогают крупные предприятия области. Но главным образом, обитель строиться и украшается малыми лептами простых омичей. По благословению митрополита у врат обители одна их монахинь несет послушание - сбор этих самых пожертвований. Некоторых паломников смущает такая просьба – пожертвовать 10 рублей. Но тут вспоминается пример северной столицы. Когда строился Петербург, каждый входящий и въезжающий приносил в дар новому городу свой кирпичик. Из таких же кирпичиков строится сегодня и наш монастырь. А вместе с храмовыми стенами возрождается духовная основа нашей области и всей России.

«Святейший как-то сказал, - говорит в конце нашей беседы матушка игуменья, - что русским людям нанесена глубочайшая духовная рана душевная, исцелять которую придется всем миром. Об этом мы и молимся по мере сил своих в нашей обители».

Светлана ПЕТРОВА
«Омские епархиальные ведомости»
2004, №10

Смиренно просим Вас оказать посильную финансовую помощь на нужды епархии