Когда в палату заходили эти три гостьи, женщины начинали улыбаться. Даже Вера Петровна, которая, по ее собственным словам, в Бога не верила, этих блаженненьких уважала. Блаженненькие – это, конечно, матушка Сусанна и сестры милосердия в белоснежных облачениях – Нина и Даша. — И, когда же вы от нас устанете? - вздыхала Вера Петровна, — поди не сахар — вот так по больнице слоняться?

Сама слышала, как вас из восемнадцатой палаты выгоняли. Это было чистой правдой. В восемнадцатой палате лежала воинствующая атеистка Алла Павловна – старушка семидесяти лет, которая с визитами матушки Сусанны мириться не хотела. Так что, две женщины из ее палаты, которые были не против общения и рассказов о Православии, выходили в коридор. — Пока не устали, — весело отозвалась Нина, а Даша стала доставать из сумки просфоры. Матушка Сусанна подошла к кровати молодой девушки, лежавшей ко всей спине.

Она осторожно погладила худые пальцы Марины, но та даже не пошевелилась, хотя не спала – глаза ее были широко распахнуты и не выражали никаких эмоций. — Матушка, бесполезно, — громким шепотом произнесла Вера Петровна, а две другие женщины печально закивали, — она за всю неделю ни слова никому не сказала. И Вера Петровна, и Марина, и две другие женщины из этой палаты находились в отделении пограничных состояний уже достаточно давно. Кто-то попал сюда, страдая бессонницей, кто-то, как Марина – переживал тяжелейшую депрессию. У каждой – своя боль, свои рухнувшие планы на нормальную жизнь. Говорить с ними о Божием Промысле, милосердии и любви было не просто.

Очень и очень непросто… — У нее все будет хорошо, — прошептала матушка и легонько сжала пальцы Марины. Неожиданно девушка повернулась, и села на постели. Вера Петровна даже ойкнула от неожиданности. Настолько все привыкли к апатии и молчанию Марины. — Не будет, — хрипло, но уверенно произнесла девушка, однако руку матушки убирать не стала, — зачем ты меня обманываешь? Нина с Дашей о чем-то зашептались, и уже через мгновение все женщины вышли из палаты, оставив монахиню с Мариной наедине. — Я тебя не обманываю, — вздохнула матушка, — Поверь, я понимаю тебя, может быть, лучше, чем кто-то другой. И она, действительно, не лгала. Когда-то она также как и Марина хотела лишь одного – чтобы эта жизнь, безрадостная, полная страданий и удушающей безысходности, скорее закончилась. Но, так многое изменилось за эти пару лет… *** У Лены Козловой была только одна подружка – тряпичная старенькая кукла, которую ей сделала бабушка.

А, девочки с угрюмой и слишком замкнутой Леночкой общаться не хотели. Мальчишки и вовсе ее обзывали сироткой. Хотя, конечно, никакой сиротой Лена не была. Просто… Просто ее мама когда-то поверила красивому юноше, приехавшему в гости к товарищу в соседнюю деревню. А тот, несмотря на громкие слова о любви, оказался подлым обманщиком. Он уехал в город через две недели. А про Надю – Ленину маму, тут же поползли слухи. Тем более, что скоро стало понятно – она ждет ребенка… Когда Леночке исполнилось пять лет, мама неожиданно засобиралась в город – решила поработать на стройке, как-то «устроить свою жизнь». — Надька, совсем ум растеряла, — ругалась на нее Ленина бабушка, — Сначала дите в подоле принесла, а теперь и вовсе ее бросить решила?! Ох, и кого же я вырастила на свою голову? Кукушка ты, а не мать! Помимо Надежды у Лениных бабушки с дедушкой было еще четверо детей.

Двое сыновей и две дочки. У всех уже были семьи, подрастали дети. И, только у Нади, как говорили в деревне «не сложилась жизнь». Но, несмотря на скандал, молодая женщина все-таки уехала… Примерно раз в месяц она приезжала в гости, привозила дочке много подарков и, плача, шептала на ушко: «Потерпи, Леночка, скоро я обустроюсь в городе, заберу тебя с собой и как заживем!» Леночка верила маме. И терпела. И ждала… Шли годы, у Надежды, и правда, жизнь стала налаживаться. Но, наверное, как-то не так, как ей хотелось, потому что дочку она все не забирала с собой – даже в гости не звала. Потом она и вовсе стала приезжать в родную деревню крайне редко. И, наконец, прислала родителям письмо, что выходит замуж и муж категорически против того, чтобы она перевозила в его квартиру Лену. Девочке тогда было одиннадцать…

 Это была маленькая смерть. Хотя бабушка с дедушкой делали все, что было в их силах, чтобы Леночка жила не хуже других, но в ее душе произошел какой-то надлом. Будто у нее отобрали право на радость…, впрочем, переживания она сумела спрятать очень глубоко, чтобы не огорчать тех, кто о ней заботился. Казалось даже, будто это не дети ее игнорируют, а она – Леночка, не желает с ними играть. Бабушка, глядя, как она сидит вечерами у окна, прижимая к груди старенькую куклу, смахивала слезы с морщинистых щек: — Ох, Ленка, ты мамку-то прости, не ведает, что творит… Она и простила. Никакой обиды или злости в ее сердце не было. Лишь горечь разочарования и чувство ненужности. —

Ай, баба, не плачь, — улыбалась девочка через силу, — Вот поеду в город учиться, стану известным врачом, будешь соседям хвастать, какая я у тебя молодец! А, мама… Мама, может быть, тоже обрадуется… Так оно и вышло. Леночка поступила в медицинский институт и с головой ушла в учебу. С Надеждой они стали видеться часто – все-таки в одном городе жили. Мало по малу их отношения даже стали доверительными. Омрачало радость девушки лишь одна неприятность – сильные головные боли, которые валили ее в постель, становились все чаще и чаще. Даже девочки, с которыми она жила в общежитии, стали уговаривать подругу пройти полное обследование. — Я сапожник без сапог, — отшучивалась Лена, — Да, и что тут обследовать? Скорее всего, во всем виноваты экзамены и переезд в город. Слишком много нервничала, слишком переживала… Но, дни летели за днями, а боли лишь усиливались. Теперь они длились уже по несколько часов, и она не могла их купировать обезбаливающими препаратами. Наконец, она решилась на поход к врачу. Однако, сделав полное обследование, причину странных болей так и не обнаружили. Лена угасала… За первый год обучения в университете она похудела на 9 килограмм. Спала не больше четырех часов подряд –боль в голове безжалостно будила и заставляла страдать. Девушка пыталась найти какую-то закономерность и понять, когда именно возникают приступы и от чего они зависят: делала зарядку какое-то время, а потом наоборот отказывалась от лишних нагрузок и лежала по полдня. Слушала спокойную классическую музыку, засыпая, а затем и вовсе использовала беруши, чтобы создать полнейшую тишину.

Меняла режим дня, экспериментировала, но… никакой закономерности так и не нашла. Жизнь постепенно превратилась в настоящий кошмар и разделилась на две части – ожидание приступа и собственно часы боли, которые лишали ее возможности спать, кушать, учиться… В такие моменты Лене хотелось лишь одного – перестать существовать. Это была уже не жизнь, а настоящая пытка. Так, будто в страшном сне, она прожила два года и каким-то чудом перешла на третий курс, хотя чего ей это стоило мало кто представлял. — Дочка, — подсказала Надежда в одну из их встреч, когда они пили кофе в маленьком кафе, — У вас же полный институт разных профессоров! Тебе надо посоветоваться с кем-то из них! Дело все-таки серьезное… Она, конечно, тоже об этом думала. Даже больше – она знала человека, который наверняка смог бы поставить правильный диагноз. Но, обратиться к нему не могла, поскольку очень сильно боялась и робела. Доктор медицинских наук профессор Юрий Борисович Шельман вот уже десять лет заведовал кафедрой психоневрологии.

Его боялась не только Лена, но и все студенты. Он был необычайно строг, если не сказать суров. Никому и никогда не делал поблажек. «Благодаря» ему, если можно так выразиться, учащиеся отчислялись в считанные минуты. — Господа, — тихо и, как казалось студентам, зловеще неоднократно повторял Юрий Борисович, — Я приложу все усилия, чтобы те из вас, кто не может быть врачом, никогда им не стал. О нем ходили легенды, его обожали и его ненавидели, но никто не смел к нему приблизиться. Заговорить просто так, о чем-то своем, не приходило в голову еще никому. Вот и Лена, задумываясь над словами матери, приходила к выводу, что обратиться к профессору она никогда не сможет. Но… Случилось то, что рано или поздно должно было случиться. Приступ настиг ее прямо во время экзамена по неврологии, который принимал именно Юрий Борисович. — Простите, я не готова, — прошептала девушка, схватившись пальцами за краешек стола, она стиснула зубы и постаралась сделать так, чтобы голос звучал ровно. Юрий Борисович впился в нее своим пронзительным взглядом серых, ничего не выражающих глаз, а затем безучастным тоном поинтересовался: — Елена, вам плохо? — Нет, я просто не подготовилась. Она врала, и ложь была по ее мнению оправданной. Сказать правду, что плохо? Не поверит. Решит, что притворяется, чтобы получить поблажку. Тогда вообще можно о пересдаче забыть.

Уж лучше пусть думает, что она не подготовилась и не желает тянуть резину. Кто знает, может быть, ему это покажется благородным и тогда у нее будет шанс. Юрий Борисович молчал, а она старалась не морщиться от боли, пронизывающей затылок с интервалами в несколько секунд. Наконец, профессор вздохнул и тихо, но очень властно велел: — Подойдите ко мне завтра в двенадцать. Обсудим, — тут он замялся, но быстро нашел нужное слово, — обсудим вашу ситуацию. Она кивнула и быстро выбежала из аудитории. Скорее… Скорее в общежитие и лечь! Если терпеть долго, то можно потерять сознание – с ней такое уже бывало. На следующий день она, краснея от волнения, переступила порог кабинета профессора. К удивлению девушки, он широко улыбнулся и приветливо пригласил ее присесть. Потом снял очки в толстой оправе и потер глаза: — Вас часто мучают боли, Елена? Она, не веря своим ушам, смотрела на Юрия Борисовича и не знала что ответить. Наконец, восторженным и слегка испуганным голосом прошептала: — Откуда вы знаете?! Тут он рассмеялся. Такого, наверное, не видел никто и никогда.

Этот почтенный пожилой мужчина хохотал во весь голос, и казался совершенно… обычным. Не страшным. И не зловещим, каким его привыкли считать студенты. — Ну вы даете, Елена! Вы же будущий невролог! Неужели сами не распознали бы болевой синдром у человека, которого регулярно видите? Так что у вас, — и он мгновенно стал серьезным, — по всей видимости, болезнь прогрессирует? — Я не знаю, — призналась девушка, — честное слово… Сильные головные боли. Я прошла полное обследование. Никаких отклонений. Профессор внимательно слушал, задавал вопросы. А, она говорила, говорила, говорила… В общем, рассказала о себе совершенно все: и про сложное детство, и про непростые отношения с мамой, и про то, что жить ей порой совсем не хочется. Юрий Борисович постарался помочь, и, спустя какое-то время был озвучен предположительный диагноз: — Похоже на болевое соматоформное расстройство. Попробуем лечить медикаментозно. Если эффект будет незначительный… Лена сжалась от ужаса. Она понимала, о чем говорит профессор: — Да, да… Тогда только психотерапия. Как будущий врач, девушка знала о некоторых особенностях этого психосоматического расстройства.

 Тех, кто страдал подобными недугами, мучали регулярные боли при отсутствии каких-либо заболеваний внутренних органов. Если говорить понятным языком — боль была ответной реакцией психики на стрессовые ситуации в жизни человека. Порой, как в случае с Леной, соматоформное расстройство появлялось спустя долгие годы жизни в дискомфортном для человека состоянии. Но, что самое неприятное – зачастую медикаментозное лечение было бессильно. А, сеансы психотерапии не всегда справлялись с непростой задачей – вернуть человеку состояние душевного мира… Спустя полгода стало понятно, что диагноз профессора подтвердился. Медикаментозное лечение не принесло ожидаемого эффекта. Боли стали чуть слабее, но по-прежнему мучали девушку, не давая ей жить полноценно. Лена в очередной раз зашла к Юрию Борисовичу и не смогла сдержать слез: — Ну, за что мне это?! И откуда, откуда взялась эта напасть?! Профессор печально покачал головой: — Психика до конца не изучена, ты же знаешь… Многие, как и ты, мучаются от самотоформных расстройств. Чаще всего причиной тому стрессы или травмы полученные в детстве… — Детство уже давно прошло, — всхлипывала Лена, — какая разница, что там было! Ведь, сейчас у меня все хорошо! Я помирилась с мамой, меня уже никто не дразнит сироткой, появились подруги! Ну, почему это произошло сейчас?! — Душу лечить надо, Елена, — тихо проговорил Юрий Борисович. Она уже знала, что на самом деле, профессор – добрый и милосердный человек, который неравнодушен к чужому горю.

 Записав номер телефона хорошего психотерапевта, она в очередной раз поблагодарила преподавателя, а он неожиданно спросил: — Ты когда на практике была в психоневрологическом диспансере, замечала, конечно, что в отделение пограничных состояний ходят сестры милосердия? — Да, — растерянно кивнула девушка. Юрий Борисович нервно забарабанил пальцами по столу, а потом признался: — Одна из них – моя жена. Запиши ее телефон тоже, вдруг, пригодится. Это было просто поразительно! Чтобы жена профессора оказалась сестрой милосердия! Немыслимо! Невероятно! И, чем больше Лена думала об этом, тем больше ей хотелось на нее поглядеть. Ну, хоть одним глазочком. Этот неожиданно проснувшийся в ней интерес заставил девушку позвонить супруге Юрия Борисовича буквально на следующий день… Ей даже не пришлось ничего объяснять. Она лишь представилась, и тут же услышала радостный возглас: — Леночка, как хорошо, что вы позвонили! Приезжайте завтра в диспансер, я буду очень рада вас видеть! Лариса – так звали эту радушную женщину, встретила Лену, как свою лучшую подругу.

 И, если девушка совершенно не понимала цели этой встречи, то совсем скоро эта самая цель стала абсолютно ей не важна. Перед ней открылся новый, удивительный и необычный мир. Дело в том, что рядом с диспансером находился монастырь, в котором Лариса, по ее словам, несла послушание. Конечно, молодая девушка знала о монастыре, но никогда там не была. Да, и вообще, о вере она никогда, пожалуй, и не задумывалась всерьез. А, тут она впервые в жизни увидела монахинь! Самых настоящих! И они говорили с ней, отвечали на ее глупые вопросы… И даже улыбались! — Ну что, пойдем в отделение?- спросила Лариса, поглядев на часы. И они пошли… Поначалу Лене было неловко, но любопытство взяло верх. Через несколько минут она увидела, что некоторые пациенты встречают их с нескрываемой и неподдельной радостью. Ничего особенного не происходило. Монахини помазывали ароматным маслом всех, кто желал, и раздавали просфоры… Нередко им задавали какие-то вопросы, просили помолиться. Лене тоже очень сильно захотелось быть причастной ко всему происходящему. Захотелось, чтобы ее тоже помазали маслом и помолились о ней…

 И вот в последней палате, куда они зашли, лежала старушка. Она прищурила свои подслеповатые глаза и протянула Лене руки. Девушка на секунду замешкалась, а потом подошла к ее постели и присела на краешек. — У вас новенькая, да девочки? – и, не дожидаясь ответа, стала приговаривать, — Какая хорошая сестричка из тебя получится, деточка! У тебя такие глаза добрые! Лена погладила ее по морщинистой руке. Она интуитивно почувствовала, что сейчас не стоит ни в чем разубеждать старушку. Надо просто ее пожалеть. Просто проявить участие. Просто не быть безразличной. А потом Лариса позвала ее выпить по чашке травяного чая в монастырской трапезной. И, Лена не стала отказываться. Незаметно пролетел целый день… Лариса провела ее по храмам. Показала иконы некоторых святых и рассказала об их жизни. Она вообще много говорила, и как-то… интересно! Совсем не скучно и не нудно. Вопросы девушки не казались ей странными, и она с удовольствием на них отвечала. Наконец, наступило время прощаться. Лариса заверила, что ей можно звонить в любой время, а потом Лена запрыгнула в подъехавший автобус и, только опустившись на сидение, осознала, что этот день был лучшим за все последние годы. А, может быть, это был даже самый радостный день в ее жизни…

Лена заинтересовалась православием. Лариса подарила ей Евангелие, дала почитать несколько савятоотеческих книг. Странное дело, но духовные советы того же аввы Дорофея казались ей актуальными и в современном мире. На многие вещи она стала смотреть иначе. Правда, головные боли не отпускали ее. Она знала, что нужно обратиться к психотерапевту, но все откладывала. В глубине души девушка надеялась, что Бог освободит ее от этих мучений каким-то чудесным образом. Однажды после исповеди она призналась духовнику обители, в которую теперь приезжала все чаще и чаще: — Я понимаю, что люди страдают везде и всюду, но порой мне кажется, что моя боль – самая страшная, самая невыносимая… Несмотря на то, что я осознанно выбрала своим путем христианство, я продолжаю сомневаться. Любит ли меня Бог? Видит ли Он мои мучения? И, если да, то почему не прекратит их?.. Старенький батюшка внимательно выслушал Лену и понимающе кивнул: — Да. Такими вопросами задаются очень многие. Но, Леночка, мы – люди, стали настолько безумны, что не видим, куда идем. Можно прожить целую жизнь без страданий и, оглянувшись на прожитые годы, ужаснуться той пустоте и той бессмыслице, которой они были наполнены. Видишь ли, Бог ставит нас в те обстоятельства, оказавшись в которых, есть шанс, что мы очнемся. Переосмыслим свои цели, иначе расставим приоритеты. И тогда, через скорби, через боль поползем к Свету. Поползем, потому что сил идти у нас не осталось – мы растратили их на какие-то абсолютно бессмысленные вещи. Девушка мысленно согласилась с таким объяснением, а священник продолжил: — Ты можешь попробовать ходить вместе с Ларисой в больницу или психоневрологический диспансер к людям, которые страдают не меньше твоего. Может быть, это станет для тебя тем, ради чего ты будешь смиряться со своей болью. Будешь терпеть ее без ропота. Потому что, в твоей жизни появятся люди, которым, быть может, труднее, чем тебе. Она попробовала…

И случилось чудо. Когда она вышла на послушание, и вместе с Ларисой и двумя монашествующими сестрами переступила порог больницы, боли прекратились. С этого дня они просто закончились, и больше девушка не ощущала даже какого-то дискомфорта. Первую неделю она все ждала их. Ждала и не верила. Плакала навзрыд перед иконой Спасителя и благодарила за такой подарок. А, спустя месяц она поняла, что это знак. Ее жизнь должна быть прожита ради других. Пришло желание отдать себя на служение Богу без остатка… — Я хочу стать монахиней, — призналась она духовнику обители. Они очень долго говорили о возможности такого пути и, наконец, Лену благословили остаться в монастыре в качестве трудницы. Впереди был долгий путь к постригу, но девушка уже не сомневалась в правильности своего выбора. Мама Лены, хоть и была далекой от церковной жизни, решение дочери одобрила: — Делай, дочка, все для того, чтобы совесть потом не угрызала тебя. Живи так, чтобы собственные ошибки не стали твоими палачами и не терзали тебя потом спустя десятилетия. Я думаю, жизнь ради Бога и для ближних поможет тебе не совершить таких грехов, которые совершила я… Бабушка Лены благословила внучку. Все родственники тоже поддержали. Жизнь девушки, казалось, кардинально менялась и обещала быть отныне наполненной лишь радостью – слишком много скорбей ей пришлось пережить. Однако, спустя год, когда Лена была уже послушницей и трудилась в пекарне при обители, в ее судьбе появился Валера. Этот молодой мужчина устроился пекарем, надеясь получить здесь не только работу, но и духовную поддержку – он страдал от игровой зависимости.

 Сначала Лена просто его жалела, молилась о нем и радовалась тому, что пагубная страсть сдает позиции. Валера не раз говорил о том, что его отношения с супругой ухудшились после того, как он проиграл все их сбережения и влез в огромные долги. Семья вынуждена была продать двухкомнатную квартиру в центре города и переехать в крохотную однушку в пригороде. — Света уже не верит мне, — грустно вздыхал Валера, когда после послушания устраивались общие чаепития, — Говорит, что развод – дело решенное. Сейчас вообще вещи собрала и к маме переехала. — Так ты ее к нам в обитель позови, — предложил кто-то из братьев, — пусть посмотрит, как мы тут стараемся начать все с чистого листа. Валера только вздыхал: — Да нет, не хочет она никуда ехать. Мы же с ней материалисты еще те… О духовном и не думали никогда. Это чудом я послушал совет приятеля и приехал в обитель на работу устраиваться. Сначала о Боге и не помышлял даже. Хотел просто работу найти хоть какую. Потом уговорили на беседы сходить, которые батюшка устраивает. Дальше – на молебен пошел со всеми. А, потом… Потом Истина открылась мне так ясно и отчетливо, что все в голове стало на свои места. Лена слушала его и негодовала: как эта Светлана могла отвернуться от мужа, когда ему так нужна помощь и поддержка?! Вот она бы так никогда не поступила!

Постепенно мысли о Валере стали навязчивыми и что-то внутри девушки начало противиться монашескому пути: «Зачем тебе эти обеты? Ты можешь осчастливить Валеру, стать ему верной помощницей, родить много-много детей! Все равно жена его бросит. Да, и что у них общего? Ничего! А, ты так хорошо его понимаешь. У вас общие интересы…» Она не говорила об этом батюшке – боялась, что он не поймет. Не каялась в таких мыслях на исповеди – ведь, это «просто размышления»… Наконец, она решилась и предложила Валерию почитать одну из своих любимых книг. Он поблагодарил и улыбнулся как-то «по-особенному». Или ей так только казалось?.. В общем, Лена стала всерьез думать о том, чтобы изменить свое решение относительно иноческого пути. Лето тогда стояло жарким… Она шла мимо храма, когда заметила чей-то силуэт, скорчившийся на скамейке. Подошла ближе. Перед ней оказалась женщина, которую сотрясали беззвучные рыдания. Лена медлила лишь мгновение. Потом присела рядом и погладила женщину по спине. Та подняла на нее глаза, полные боли, и снова заплакала. Когда, наконец, она успокоилась, то принялась извиняться: — Вы простите меня, что я тут устроила такое… Я просто не плакала, наверное, лет пять. И тут… Не выдержала. Лена постаралась ее успокоить и заверить, что все хорошо. — Я тут впервые, — сказала женщина, — Думала, зайду в храм, свечку поставлю. Но, стала молиться, и эмоции взяли верх.

 Я в церковь раньше даже на Пасху не ходила, а тут потянуло… Они разговорились и Лена узнала, что ее собеседница очень хочет сохранить семью, но родственники уговаривают ее развестись. Она так запуталась, что уже не знает, что делать. — Я его люблю, — грустно пробормотала та, — но, боюсь, что он снова заставит меня страдать. У него игровая зависимость. Понимаете? Когда он срывается, становится совсем чужим. Я боюсь его в такие моменты! Если бы вы только знали, что я пережила за последние годы… Острая и очень знакомая боль пронзила затылок Лены. Она побледнела и спросила: — Как зовут вашего мужа? — Валера, — ответила женщина, — он работает здесь. В пекарне. Может быть, вы знаете его? Лена встала со скамейки и тихо попросила: — Постарайтесь сохранить свою семью, не совершайте непоправимых ошибок. Головные боли вернулись. Но, это уже не удивляло Лену… Потом была исповедь, на которой она рассказала обо всем. На нее будто вылили ушат ледяной воды, и она очнулась ото сна: — Я не знаю, как это все получилось, — плакала девушка, — Я хотела и хочу идти монашеским путем, а тут словно рассудок помутился! Такие мысли приходили в голову, от которых теперь кровь в жилах стынет! Она осталась в обители.

Помимо основного послушания продолжала ходить в больницу. Терпела головные боли, и больше не спрашивала «За что это со мной?» Она знала, что это неправильный вопрос. Правильный – «Для чего мне это?» А, пытаясь на него ответить, трудилась духовно, и сердце получало ответы. Таков был ее путь. Ее неповторимая судьба… *** Матушка Сусанна еще долго говорила о чем-то с Мариной, а та внимательно слушала, не перебивая. Наконец, пришло время прощаться, и она с сестрами милосердия покинула палату. Вера Петровна поглядела им вслед и призналась: — Так странно видеть молодых монахинь. Интересно, что их заставляет сделать такой непростой выбор? И, что они получают взамен? Взять, к примеру, матушку Сусанну.

Мне говорили, что она мучается сильными головными болями. Получается, она всю себя Богу отдала, и даже исцеления не получила. Неужели, это не пошатнуло ее веру? Женщины молчали. И только Марина неожиданно для всех произнесла: — Бог ставит нас в те обстоятельства, оказавшись в которых, есть шанс, что мы очнемся. Переосмыслим свои цели, иначе расставим приоритеты. И тогда, через скорби, через боль поползем к Свету. Поползем, потому что сил идти у нас не осталось – мы растратили их на какие-то абсолютно бессмысленные вещи. И она, впервые за долгое время, улыбнулась.